В Москву я летела во смирении. Настрой такой был – смиренный. Там все курят, там воняет мочой в подъездах, там сумашедшие водители, там заставляют платить за пластиковые пакетики в магазинах и не извиняются, наступив на ногу в метро. Так говорили все друзья и родственники, побывавшие в России в последние годы. Те же люди, съездив в Бразилию, Испанию или Индию, вспоминали не пробки в городе или почём там у них Хонда и Вольво, а исторические памятники, интересные особенности национального характера и природные красоты. Если что не нравилось, об этом говорили спокойно, и тут же опять переходили на водопады и соборы. Никому не приходило в голову примерять Чили или Вьетнам на себя. Попросту говоря, мы ездим по миру, как туристы, фокусируясь на Тадж Махале или развалинах храмов инков; для того, чтобы понять, что в Бомбее мы бы жить не хотели, не надо переться в Индию. Коренные американцы от России тащатся, в чём я в очередной раз убедилась в эту поездку, поболтав с ними в аэропортах и музеях. Ах, Дворцовая площать, Кремль, Кижи, Углич, Оружейная Палата, Эрмитаж, и иже с ними! Это ж какая красота, какое культурное наследие! На улицах чисто, в ресторанах кормят вкусно и разнообразно, гиды хорошо говорят по-английски, а уж какие шали и янтарные украшения можно накупить тёще и кузинам на Рождество!

И только эмигрантам не до гения Растрелли и монументальности неповторимого московского метро. Мы всё это видели. Мы поглощены сравнениями и примеряем их жизни на себя. Сознательно или подсознательно, мы всё время доказываем себе и другим, что правильно сделали, что уехали, что даже те из наших друзей, у которых сейчас всё хорошо, вынуждены мириться с... далее по списку. Судьба нищих в Калькутте волнует нас, как прошлогодний снег, а вот трудности пенсионеров в России режут по живому, даже если ни одного родственника в пятом колене на бывшей родине уже двадцать лет как не осталось – теоретически, на месте полуголодных пенсионерок могли оказаться наши мамы и бабушки. Русскоязычные американцы в россии – как русские в америке, от которых не услышишь об уникальности Вашингтона или о бешенном синкопированном пульсе Нью Йорка, о природе Калифорнии или вежливости тех же самых водителей, зато наслушаешься про жиртресов на улицах, картонные помидоры в магазинах, фальшивые улыбки и «деревню», в которой всё засыпает в восемь вечера. Если честно, мне до коликов надоели и те, и другие. А у нас в квартире газ, а у вас? А у вас негров линчуют. А у нас сегодня Мурка родила смешных котят. Ага, и всех до одного вы утопили. У вас бабы на баб не похожи. А у вас похожи на блядей. Зато мы делаем ракеты и покорили Енисей. Видели мы ваши ракеты в состоянии полураспада. У вас Буш – козёл. Да вы на Вовочку своего посмотрите, тоже мне луч света в тёмном царстве! И такая дребедень целый день....

А я решила для себя, что поеду в Россию туристкой. В правильности своего выбора (эмигрировать) я была уверена ещё до того, как ступила ногой в аэропорт, и с тех пор ни на долю секунды в этом не усомнилась. Я люблю свою страну, я считаю себя американкой, мне неинтересно сравнивать, кому где лучше жить, а цены на квартиры в Новых Черёмушках волнуют меня не больше, чем цены на квартиры в Каракао. К тому же в Москве я не была уже семнадцать лет (а в Питере – восемнадцать), и больше всего мне хотелось посмотреть на архитектуру, окунуться в культуру, погулять по улочкам, покататься на катере, посидеть в ресторанчиках, побродить по музеям. С друзьями детства и однокашниками тоже хотелось встретиться, но к эмиграции это не имело отношения – мой американский друг недавно вернулся в город своего детства в Вирджинии и написал огромное эссе на тему того, как изменился его городок за тридцать лет, как интересно было повидаться с повзрослевшими и много за это время пережившими одноклассниками и как почти ничего, что он помнил, не сохранилось в первозданном виде. Всё меняется – города, люди, здания, виды транспорта, названия на вывесках, образ жизни. Улицы перестраиваются, дома разрушаются, деревья сгорают, а женщины стареют. Происходит это везде, и попробуй вернуться куда-то через двадцать лет – хоть в Россию, хоть в Ванкувер – не узнаешь.

Итак, никаких сравнений, никаких фантазий на тему «я и моя семья в сегодняшней Москве». Я просто туристка, заранее смирившаяся с тем, что её будут обкуривать в кафе и обдавать перегаром в метро, что за корзинку с хлебом и воду в ресторанах надо платить отдельно, что водители не уступают дорогу пешеходам, а женщины ходят по городу на огромных каблуках, от одного вида которых у гостей столицы выступают мозоли и болят щиколотки. К тому же там всё дорого, и Путин наступает на ноги, руки и прочие места демократии. Ах да, ещё в Москве обитает много-много медведей диких обезьян красивых женщин. Чёрт, почему я не лесбиянка. Дайте, что-ли, кравивых мужиков для разнообразия. Не, говорят, с мужиками демографический кирдык: на красивых, трезвых и прилично одетых очередь, как в советские времена на Жигули. Ладно, будем завидовать стройным красоткам на шпильках. А так же гулять по Арбату и Невскому, петлять по маленьким улочкам старой и новой столиц, любоваться на яркие комиксы из жизни Христа на стенах древних кремлёвских соборов, улыбаться старым приятелям – бронзовым скульптурам на «Площади Революции», и в который раз замирать на вдохе от неземной лёгкости разноцветной питерской архитектуры на фоне тяжёлого серого неба.

Я не приняла во внимание, что «смиренной туристке» надо не выезжать за пределы центра города, и уж тем более за пределы города, надо забыть этот язык и не общаться часами с теми, кто там остался, надо отключить память о первых двадцати годах своей жизни. Я хотела быть в России обычной американкой. Не получилось.

Продолжение бу, мало не покажется